Уже в четыре года я помогала отцу заряжать патроны: видимо, ему очень хотелось сына, а родилась я. Но это вовсе не помешало ему использовать мой детский труд: крошечными, почти игрушечными кружечками, я отмеряла дробь. На изящных, тоже напоминающих игрушечные, весах, мы вместе взвешивали порох. Я подавала отцу блестящие капсюли… А с охоты он всегда приносил мне конфетку или бутерброд – от зайчика. Ещё я с детства запомнила непреложное охотничье правило: никогда, ни при каких обстоятельствах, нельзя поворачивать заряженное оружие в сторону человека.
В выпускном классе, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, я ощипывала и потрошила гусей. А ещё у нас много лет были охотничьи собаки, о которых я заботилась.
Позже у меня всё же появился брат, который стал-таки охотником. С появлением в доме второго мужчины отец перестал нуждаться в моих услугах: теперь у него был наследник и компаньон.
Когда мне было лет 16, я попросилась с отцом на охоту. Была под впечатлением от «Войны и мира»: Наташу Ростову брали на охоту. Отец долго сопротивлялся и отшучивался: мол, возьму, когда у тебя, как у Наташи будет своя лошадь – Арапчик. Я парировала: «Если бы у меня был папа графом, была бы у меня лошадь». Это стало последним аргументом. Отец сказал: если встанешь в 5 утра, поехали. Конечно, я встала.
Сначала было довольно весело: я стреляла, получала нехилую отдачу в плечо (потом оно было синим). А в какой-то момент на поляну выскочил загнанный собаками заяц. Выстрел и он упал. Замертво. Тогда я поняла, что поехать на охоту было плохой идей: я точно не Наташа Ростова и такой вид досуга не для меня.
Отец уверен, что в каждом мужчине есть некий древний ген добытчика. Если он просыпается, то его захватывает охота или рыбалка, и это становится настоящей страстью, когда охота – пуще неволи.
Сегодня мой отец, бердчанин Виктор Сковрунский, охотник с более чем полувековым стажем, поделился своими охотничьими историями – и страшными, и смешными – с Горсайтом. За эти годы ему довелось поохотиться в самых разных уголках нашей необъятной Родины: от Краснодарского края до Крайнего Севера.
Он вспоминает, как впервые почувствовал страсть к охоте.
– Мне было 13 лет, я шёл по улице с рогаткой. Был уже довольно высоким мальчишкой, но рогатку еще не перерос. Меня подозвал к себе наш дальний родственник, дед Кирилл – он работал сторожем на станции. Говорит мне: «А ну-ка стрельни по воробью?». Я из рогатки прицелился и сбил воробья. Он зашёл в дом и вернулся с одностволкой. Дал мне ружьё и 10 патронов… Я в этот же день отправился на озеро – пострелять. Эти 10 патронов я расстрелял очень быстро. Отправился по мальчишкам – просить порох, дробь… Зарядил несколько патронов и снова отправился в лес. Рогатка с тех пор – побоку!
После школы Виктор пару месяцев проработал на железной дороге, заработал свои первые деньги и приобрел свое первое ружье. Правда, пострелять из него практически не удалось – призвали в армию.
– Когда мы приехали на Север, я отправился на охоту в тот же день: только вещи в гостинице, где нас разместили на первое время, оставил. Я абсолютно не знал местности, никаких знакомых там тоже ещё не было, но желание поохотиться было сильнее.
Не в глаз, а в бровь
Не каждая охота заканчивалась благополучно. Случились и по-настоящему страшные истории.
– Поехали мы на охоту большой компанией, с собаками. Собаки погнали зайца. Я помню только, что орал: «Не стреляйте, они его сами задавят». Но куда там! Каждый хотел отличиться. А пятачок, на котором происходило действие, небольшой. Раздаётся несколько выстрелов, дробины разлетаются и одна из них попадает одному из охотников прямо в бровь. Крупно повезло, что в не в глаз. Сначала мы решили, что сможем помочь пострадавшему самостоятельно и извлечём дробинку. Среди нас был бывший баскетболист, который попытался выдавить эту дробину своими огромными ручищами. Он голову его сдавливает, у раненого нашего уже глаза из орбит лезут, а дробину так и не видно. Бросили мы эту затею и повезли мужика в больницу. Хирург сделал несколько надрезов, выяснил, что дробина застряла в кости. Но он достал её и подарил охотнику на память.
– В другой раз при подобных обстоятельствах не повезло мне: дробина попала в ягодицу! Кстати, я так и не смог выяснить, кто стрелял. Никто не признался. Сам я к врачу не пошел. Так и хожу с этой дробиной, звеню в металлоискателях.
«Не хуже Рэмбо»
Но самой страшной историей Виктор Сковрунский считает другую, случившуюся на Крайнем Севере. Зимой, в мороз, отправился он на снегоходе в тундру. Где-то в 30 километрах от населённого пункта встретил лису.
– Я по газам: решил догнать лисицу. В это время рвется вариаторный ремень. Я даже значения этому не придал сразу, поскольку с собой был запасной. Думаю, сейчас поменяю. Достаю и вижу, что на него пролился бензин из паяльной лампы. Резину разъело. Только поставил его, он тут же порвался. А до поселка далеко. Бросил снегоход, пошел пешком. Иду-иду… а нужно сказать, что иду я по сопкам. Думаю, нужно спускаться вниз, к Обской губе. В общем, стал спускаться, снег с краю сопки обвалился вместе со мной. Ударился спиной. До посёлка далеко, вокруг не души, идти жутко больно. С горем пополам вышел к станции ГСМ, оттуда до посёлка ещё километров 5 оставалось. Но там уже транспорт был, меня довезли. Но и на этом история не закончилась. Прихожу домой, а там никого. А ключи с собой я не брал. Я к соседям… Оказалась, что жена с сыном у соседей в гостях – «Рэмбо» смотрят. Я покалеченный, 30 километров по морозу прошёл. Не хуже, чем тот Рэмбо…
Про охоту на гусей
Жена охотника со смехом вспоминает историю, как муж принёс добычу: домашних гусей вместо диких.
– Это на Кубани было. Есть там река Лаба, очень бурная и непредсказуемая. После дождя она обычно разливается. Я смотрю: река несет четырёх гусей прямиком в сторону Адыгеи, они барахтаются, но сделать ничего не могут. Понятное дело, что живыми им из этого потока уже не выбраться. Ружьё вскинул, сделал 4 выстрела. Залез в воду по пояс, выловил добычу и принёс домой. Гуси оказались домашними.
… и на леммингов
Довольно долгий период жизни Виктор Алексеевич прожил в заполярье. Там же приохотил в своей страсти и сына Александра.
– Сына начал брать на охоту рано, он ещё совсем малышом был. Когда ему исполнилось 6 лет, купил ему воздушку. Отправились на охоту в тундру, где он из собственного оружия добыл… лемминга, тундрового хомячка. Поднимает он свою добычу вверх и орёт: «Я лемминга завалил!». С нами на охоте друг мой был. Он увидел это дело и говорит: «Молодец, Саня! Ещё 99 штук и будет матери воротник!». А родственники из других регионов, которым сын по телефону взахлёб рассказывал о том, как выслеживал свою добычу, как стрелял, с какими трудностями столкнулся, понятия не имели, что из себя представляет лемминг, а потому решили, что это зверь как минимум размером с половину медведя.
«Пенсия стреляет»
Сейчас Виктору Алексеевичу уже 71 год, но он по-прежнему не упускает шанса отправиться на охоту. Уже в нынешнем году, как только открылся сезон, вместе со знакомыми бердчанами он отправился поохотиться.
– Дичи не было вообще, вернулись с пустыми руками. Зато молодёжь вволю повеселилась. У меня ружье громкое, звук раскатистый. Я нажму на курок, а они присвистывают: «Пенсия стреляет!». Но я не обижаюсь, я ведь и вправду пенсионер. Для меня сейчас за радость прогуляться с ружьём, да пообщаться с единомышленниками.
Наталья Сковрунская
