Яндекс Дзен
Здоровье

Как лечат беременных с COVID, рассказала дочь бывшего главврача Венгеровской ЦРБ

Пульмонолог Наталья Соколова работает в «красной зоне» областной больницы. Сама переболела ковидом и изнутри прочувствовала, что происходит с пациентами. С нетерпением ждёт окончания эпидемии, однако о сроках делать прогнозы не берётся. Наш сегодняшний разговор – о лечении беременных с ковидом, о рисках заражения, о страхах и детских обидах.

Справка: Наталья Борисовна Соколова, врач-пульмонолог с 1997 года, заместитель главного врача Новосибирской областной больницы по клинико-экспертной работе. Представитель медицинской династии в третьем поколении.

– Наталья Борисовна, в областной больнице лечат пациентов с коронавирусной инфекцией?

– С ковидом мы принимаем беременных. Вообще облбольница всегда забирает на себя женщин с тяжёлым течением беременности, с разного рода осложнениями. И с пневмонией все беременные тоже поступают к нам – всегда, не только в период пандемии. Поэтому областной Минздрав в марте принял решение, что беременные женщины с коронавирусной инфекцией будут госпитализироваться в областную.

Тогда, в самом начале, было не очень понятно, как организовывать помощь. Риски заражения были очень высокие.

Мы тогда, в конце марта, собрались в кабинете главврача на совещание в режиме мозгового штурма. Две задачи ставили перед собой: во-первых, максимально обезопасить пациентов, во-вторых, обезопасить персонал. И тогда возникла идея создания красной и жёлтой зоны. Красная – для тех, у кого ковид подтверждён. Жёлтая – для тех, кто ждёт диагноза.

Идеальных условий для создания таких инфекционных боксов – так, чтобы был отдельный вход – в больнице в принципе нет, архитектурно не предусмотрено. Поэтому выбрали отделение, которое ближе всего к приёмному покою,– и разделили его на две зоны. Перед каждой есть буферная зона, там стоят орошатели с антисептиком, чтобы полностью обрабатывать того, кто входит и выходит. Эпидемиологи и хозяйственная служба работали вместе, чтобы максимально приблизить эти условия к необходимым.

Сейчас все процессы уже чётко выстроены. Если у персонала возникают вопросы, обращаются к эпидемиологам.

Конечно, с начала эпидемии весь персонал работает интенсивней, чем обычно. Во-первых, потому что экстренность. Во-вторых, эпидемиологический режим – строже, и его надо соблюдать неукоснительно.

– А кто в вашей больнице устанавливает этот эпидемиологический режим?

– Все эти эпидрежимы – так называемые вирусные режимы – прописаны в санитарных правилах. Они не сегодня придуманы. Когда началась эпидемия, были только определены дезинфицирующие средства – растворы, их концентрация. А всё остальное – период экспозиции, частота обработки – это всё давно прописано.

– Вы каждый день ходите в красную зону?

– Конечно.

– Кто ваши пациенты?

– Беременные женщины с подтверждённым ковидом. Я уже говорила, что в областную всегда госпитализировали всех беременных с пневмонией. Сейчас порядок такой: если пациентку с пневмонией забирают из дома, она госпитализируется в жёлтую зону – до получения результата теста на ковид. Если результат положительный, её переводят в красную зону. Если отрицательный – в отделение пульмонологии, независимо от срока беременности. Лечим пневмонию. И конечно, ведём совместное наблюдение с гинекологами. В красной зоне женщин тоже курируют два врача: пульмонолог и акушер-гинеколог, который входит в ковидную бригаду и имеет право заходить в красную зону.  

– Как вы работаете с пациентами красной зоны?

– Как обычно работает врач – приходим в палату, смотрим, назначения делаем, контролируем их выполнение. Ежедневно.

– Были смерти в красной зоне?

– Слава Богу, нет. Были тяжёлые очень пациентки, которых мы родоразрешали. И потом вели – вместе с федеральными центрами. Это обычная практика – мы обращаемся в федеральные центры, они проводят для нас телемедицинские консультации. Правда, потом они нам сказали: вы нам больше не звоните, вы сами прекрасно справляетесь, у вас сильная клиника.

– Женщины в красной зоне тоже одеты в защитные костюмы?

– Нет, они лежат в палате в обычной одежде. Это мы к ним приходим в «костюмах космонавтов». Они потом, когда излечиваются от ковида и переходят в отделение пульмонологии, нас даже не узнают. Ну, только по глазам...

– Тяжело работать в костюмах?

– Жарко. Особенно когда на улице было плюс тридцать. Очки запотевают…

– А что-то можно было придумать, чтобы было легче?

– Там сложно что-то придумать. Вентиляция в красной зоне не должна работать, окна тоже нежелательно открывать. Тяжело.

Медсестрам особенно тяжело – они там постоянно находятся. Поэтому, когда был большой наплыв пациентов, смену для среднего персонала сокращали. Вообще 4 часа в костюме можно находиться. Обычно в красной зоне работает две медсестры, у них посменная работа: одна работает, вторая отдыхает. Кто не выдерживает – раньше выходит.

– Откуда набирали медсестер?

– Это всё наши медсестры.

– Зарплату они получают такую же, как обычно?

– Нет, конечно, другую. Зарплата рассчитывается в соответствии с постановлением Правительства РФ.

– Они добровольно шли работать в ковидные зоны или их назначали?

– Только добровольно! Эти люди, которые дали своё согласие, – это профессионалы, преданные своей профессии. Медицина без самопожертвования, наверное, невозможна. Многие сотрудники за это время раскрылись, показали себя с лучшей стороны. Мы поняли, с кем можно идти в разведку (улыбается).

– А вам было страшно, когда началась эпидемия?

– Ну, сказать, что страшно было… Нет. Восприняли как данность. Мы подразумевали, что мы в зоне риска и наверняка заболеем. Морально себя готовили к этому. Работа в пульмонологии – это всегда риск инфекции, в том числе внутрибольничной. А здесь, когда пошёл этот поток эпидемии… ну, понимали, да, есть риск. Надо максимально себя обезопасить – и всё.

– Доктора в возрасте – продолжают работать?

– Всем сотрудникам старше 65 лет, не только докторам, но и среднему персоналу, сразу озвучили, что есть возможность уйти на оплачиваемый больничный лист на период эпидемии. Каждый принимал решение сам. Если решил уйти – никаких вопросов. Некоторых уговаривали, но они не ушли.

– А домашних не боялись заразить?

– Ну конечно, боялись! Старались минимально контактировать. Мы с детьми летом жили в разных местах: я на даче, они дома. Общались дистанционно, при встрече не обнимались. У нас есть семейная традиция – мы с сестрой каждую субботу встречаемся. Пока эти встречи отменили. В общем, минимизировали все контакты. Когда я ковидом заболела, вообще ни с кем не общалась…

– Кто вам назначал лечение?

– Я стандартно лечилась, следуя всем методическим рекомендациям. Всё делала, что необходимо. Всё, что своим пациентам назначала.

– После болезни к пациентам как-то по-другому стали относиться?

– Нам всегда их было жалко… Просто я изнутри прочувствовала, что происходит.

imgonline-com-ua-Resize-hGSUWiOKa5mClU.jpg 

– Сколько лет вы работаете пульмонологом?

– С 1997 года.

– Что-то подобное на вашей памяти было?

– Было. В 2009 году – эпидемия свиного гриппа. Но тогда была несколько иная ситуация… Никаких СИЗов у нас не было. Работали, как обычно, масочку надел – и пошёл. Просто интенсивность тогда резко выросла: стало больше пневмоний. И те же группы риска: беременные, люди с сопутствующими заболеваниями: ожирение, сахарный диабет, тяжёлая гипертензия. Тогда в начале эпидемии не было информации от Минздрава России, не было никаких рекомендаций. Пока мы их получили, уже сами поняли, как надо работать.

Как и сейчас, в нашей зоне ответственности были беременные женщины. В районах очень многие тяжело болели. То же самое, что и сейчас: интерстициальное поражение лёгких, многие через ИВЛ проходили.

И в областной больнице были созданы мобильные бригады: реаниматолог, акушер-гинеколог и пульмонолог. По санавиации выезжали в район. Катались очень много. За полмесяца было восемнадцать выездов! Как-то уехали в среду утром, а вернулись в четверг ночью, полторы тысячи километров за два дня накатали. Зима, декабрь… Романтика! Зато сейчас есть что вспомнить (улыбается).

Просто тогда мы поняли, что пациентов нельзя транспортировать. Было несколько пациентов, которым давали добро на транспортировку, они уезжали из ЦРБ в удовлетворительном состоянии, а к нам приезжали сразу в реанимацию. Ухудшались в дороге. И мы решили, что рисковать нельзя – и выезжали сами, курировали на месте: кого-то две недели, кого-то больше. А когда пациенты стабилизировались, мы их забирали в областную на долечивание.

Пережили мы ту эпидемию в общем-то неплохо. У нас ни одна беременная, ни один ребёнок не погибли. Все остались живы.

Правда, не так долго это всё длилось: где-то полтора месяца – и пошло на спад. И в СМИ так не освещалось, и таких беспрецедентных ограничительных мер не было. Хотя в мире было порядка 1,5 млн заразившихся. И летальность была высокая. Но всё без паники закончилось.

– В этом году, в связи с ковидом, работы у пульмонологов стало больше?

– Намного. Ну, смотрите: с началом эпидемии число пульмонологических коек постепенно увеличилось до 200, вместо наших обычных пятидесяти пяти. Плюс реанимация, плюс красная и жёлтая зоны.

Помимо сельских пациентов, к нам по скорой помощи стали привозить людей с пневмонией из всех районов города, кроме Дзержинского и Калининского. Это очень большой поток.

Плюс мы работаем с сельскими районами – как обычно. Консультируем врачей в ЦРБ и, если решаем, что течение заболевания требует госпитализации в областную, транспортируем пациента с помощью санавиации.

– По воздуху?

– Не всегда. Санавиация – это историческое название службы плановой и экстренной консультативной помощи Новосибирской облбольницы. Её специалисты круглосуточно консультируют врачей из других больниц, помогают определить тактику лечения сложных пациентов. При необходимости выезжают на место, оценивают состояние больного, иногда эвакуируют пациента в областную. Для транспортировки используют специально оборудованный автомобиль или – когда ситуация экстренная – вертолёт.

Наши пульмонологи по санавиации курируют всех пациентов, которые лежат в центральных районных больницах с тяжёлыми пневмониями. И многих из них мы госпитализируем к себе.

– Понятно, что у пульмонологов нагрузка увеличилась. А число врачей?

– Штат пульмонологов в больнице не увеличился. Не потому что кто-то не хотел увеличивать, а потому что в принципе специалистов таких не много, и все они заняты в других стационарах. Более того, два наших доктора уходили на подмогу в 11 больницу, по месяцу там отработали – это Ирина Александровна Зубрицкая и Александр Михайлович Романенко. Там не хватало пульмонологов, они даже из своих сотрудников рекрутировали врачей других специальностей – хирургов, гинекологов…

У нас в областной, когда стали увеличивать число пульмонологических коек, мы поняли, что не справимся. Тогда наши гастроэнтерологи прошли обучение – это были официальные курсы, организованные Минздравом РФ. И начали работать… Безусловно, сначала с курацией пульмонологов. Но очень быстро включились, стали вести пациентов самостоятельно. Потому что общая база есть – все ведь терапевты, понимание антибактериальной терапии есть. А что касалось нюансов – это всегда обсуждалось.

– У вас тяжёлая, временами экстремальная, работа. Были мысли сменить профессию, найти работу поспокойнее?

– Никогда... Собственно говоря, выбор вообще не стоял никогда, даже в детстве. Никогда не хотела быть ни учителем, ни артистом, ни космонавтом… я понимала, что буду врачом. Мы даже когда играли в куклы, я всегда была врачом. Ну, мы же в этой атмосфере всё время жили: родители – медики, постоянно были на работе. Они бесконечно писали карточки – раньше их писали от руки. И мы это копировали: нам приносили пустые карточки, мы брали их и такой корявой волнистой линией заполняли. Там же ничего не прочитаешь! (смеётся) У нас и шприцы были. Всё, что можно было принести из больницы безопасного, – у нас это всё было!

– То есть вы из медицинской семьи?

– Да. И мама, и папа, и бабушка, и дедушка – все медики. Мама – врач-дерматолог. Папа – хирург. Его отец, Григорий Борисович Городецкий, создавал Венгеровскую ЦРБ, много лет работал в ней главврачом. Потом папа стал главврачом. Сейчас он на пенсии, пост главврача передал своему преемнику, но врачом продолжает работать. Сколько я его помню, он всё время оперировал, всё время в больнице. Только придёт домой – его снова зовут: экстренный больной, срочно нужна операция. Помню, мне было лет пять, я просила папу почитать мне книжку. Он всё обещал… А тут я заболела, температура 38, и он сказал: приду с работы – обязательно почитаю. Пришёл, только начал читать – бежит из больницы медсестра: мужика привезли, он пьяный поранился, истекает кровью… И папа сказал: «Мне надо идти, а то он умрёт». Тогда я заплакала: «Ты каких-то чужих дядек лечишь, а родной дочке не можешь книжку почитать!» Мне так было обидно… Я до сих пор помню!

– И всё равно пошли в медицину?

– Да.

– Как вы думаете, уже можно писать «хроники пандемии»?

– Пока некогда. Пусть скорее это всё закончится.

Примечание. Пока готовился материал, стало известно, что в Новосибирской областной больнице будет дополнительно развернуто 200 коек для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией. На сегодня в областной больнице находится 22 беременные с коронавирусом, а также 4 родильницы.

Анна Фёдорова, фото предоставлено Новосибирской областной клинической больницей

ПОДЕЛИТЬСЯ:

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАС В: Telegram, Дзен



ПИШИТЕ НАМ!
WhatsApp: +7 913-370-14-28
Telegram-бот: ОТСбот
Почта: internet@otstv.ru


Лента новостей