Дороги войны у всех были разные. За Победу боролись не только мужчины и женщины, военное лихолетье не обошло стороной детей. Они – последние очевидцы тех страшных событий. Как и фронтовики, своими историями они делятся неохотно, потому их воспоминания ценные и значимые для нас. О том, что видели дети войны, ныне жители Карасука, что запомнили, что пытались забыть, о чём молчали, расскажет Горсайт.
К линии фронта – к отцу
Карасучанин Александр Валяев хорошо помнит, как в 44-м шестилетним ребёнком ехал с мамой в холодном вагоне практическим на линию фронта, к отцу. Как и отец, стал железнодорожником.
Николай Валяев трудился до войны в Купинском депо, радовался семейному счастью с молодой супругой. Когда направили в длительную командировку на станцию Карасук дежурным по станции, то Шурочка, его супруга, поехала с ним. Жили скромно в комнате, которую им выдали в «отдыхающей».
В 42-м главу семьи призвали на фронт. Он простился с родными, потрепал по голове трёхлетнего сына Сашку… Фронтовыми дорогами шёл около года, и в бою получил ранение, попал в госпиталь. Рука восстановилась быстро, а вот ногу пришлось собирать. Позже вспоминал: как только смог ходить – поставили его хлеборезом, и шутил, что на хлебе отъелся. Его комиссовали в 44-м, но ни на фронт, ни домой не отправили. Поехал на станцию Здолбунов, в Западную Украину, что в двенадцати километрах от Ровно. Там работал диспетчером на железной дороге.
На следующий год в декабре к нему поехали в гости Шурочка с сыном. Добирались до станции в грузовом вагоне товарного поезда. «Меня мама соломой накрыла и всё время спрашивала: «Ты не замёрз?» Я помню, как по железнодорожному перрону бегу к нему, отец – ко мне навстречу, на руки подхватил, обнял. А снег идёт…» – вспоминает Александр Валяев. Отец уходил на работу в сопровождении двух солдат, тогда враги пытались убирать таких как он – железнодорожников, умеющих регулировать и корректировать движение поездов.
С войны Александр Николаевич помнит три эпизода: как приехали к отцу, второй – как на площади казнили бандеровца. Тот стоя на стуле, прокричал, что Бандера за него отомстит… И последний момент – как по радио объявили о Победе. «Это было 9 мая. Мы напугались: начали вокруг стрелять, на улице светло от этого. Я ещё не спал, папа на работе был. Хозяйка-полячка на мать: «Включи радио». А там передают, что «война, которую вёл советский народ, победоносно завершилась». Неоднократно повторялось. Радость была общая», – рассказал Александр Николаевич.
С семьёй Николай Дмитриевич простился летом 1945 года, они вернулись домой. В этот же год демобилизовали и его. Однажды Сашка как обычно пришёл домой, а жили с родителями мамы, в комнате уже сидел отец. Так началась для них всех мирная жизнь. Николай Валяев вернулся на железную дорогу в Купино, был в кондукторском резерве, трудился старшим нарядчиком, вечерами ходил выгружать вагоны. О войне вспоминал редко. Уже на следующий год в семье родилась дочка, а через шесть лет – сын.
Николай и Александра Валяевы начали строить свой дом. Александр Николаевич до сих пор помнит, как помогал месить глину. В камышовой мазанке они прожили чуть больше десяти лет. «После войны тоже тяжёлое было время. Я как старший помогал маме. Это начало 50-х. Мы с ней по очереди стояли за хлебом в наш магазин «Дежурка». С вечера занимали очередь: я постою, мама меня заменяет. А утром открывают магазин – и покупай. Буханки такие круглые, больше килограмма, а иногда довесочек давали, такой маленький комочек, я его сразу съедал», – делится воспоминаниями сын фронтовика.
В семнадцать лет сын принял решение пойти по стопам отца. Трудовой стаж Николая Дмитриевича – 42 года, а если сложить вместе с двумя сыновьями и дочерью, внуками, то получится, что Валяевы отдали железной дороге 310 лет.
«Я первый ребёнок в семье. Отец меня любил. Не помню, чтобы он ругал, а от мамы мне доставалось. Её же папа боготворил – Шура, Шурочка, больше никак не называл. Жили душа в душу. Таких семей мало. Когда у нас сын родился, мы его в честь отца назвали – Николаем. Приду после ночной смены, Маша на работе. Папа заберёт внука к себе, чтобы я мог отдохнуть, и песни ему поёт», – поделился воспоминаниями сын фронтовика.
Троё детей Николая Валяева – железнодорожники, его внуки продолжили династию. Память о родителях бережно хранят в семье, и надеются, что и правнуки свяжут жизнь в честь прадеда в железной дорогой.
В памяти – Германия
Весной у Александра Ясюкевича несколько значимых событий –Международный день освобождения узников фашистских концлагерей и 9 Мая, а также его день рождение. В этом году ему исполнилось 80 лет, и он уверен, что жить и в столь преклонные годы интересно.
Все дети военных лет пережили много лишений и трудностей, а самые юные жители Белоруссии стали свидетелями боевых действий и оккупации. В 41-ом фашисты оставили позади Брестскую крепость и начали уверенно занимать города и деревни, обосновались в деревне под Минском, где жила семья Ясювкевичей – отец, мама, пять братьев и сестра. Самому младшему Сашке тогда было несколько месяцев от роду. Под пятой врага жили они до победного мая, и только к августу 45-го вернулись домой.
Старшие братья рассказали мальчишке, что их отец, Николай Осипович, погиб в 43-ем, но не на линии фронта. Воевать его не взяли, хотя по возрасту подходил. Был хорошим специалистом, механизатором, вот и оставили его трудиться. Однажды пошёл он в огород окучивать картошку, участок располагался за деревней, в лесу, там его крепко побили фашисты, а за что – никто теперь не скажет. Неделю пролежал и умер. Мама осталась одна с детьми: старшему около пятнадцати лет, а младшему Сашке – два.
В 44-м году советские войска начали освобождать от врагов город за городом. Неспокойно стало и в белорусской оккупированной деревне. Однажды немцы погрузили в подводы всех деревенских, а остались только женщины и дети, и отправили в Германию. Гоняли из лагеря в лагерь: жили под открытым небом, за колючей проволокой. Потом Ясюкевичей забрал фермер, работали в его свинарнике, жили здесь же, в сарае, вместе с животными. Только перед победой местные жители перестали держать под гнётом пленных, стали лучше относиться и кормить.
«Я мало что помню, возраст такой был. Но в памяти освобождение в Германии. Нас собрали в фильтрационный лагерь, который располагался в Дрездене. Столько там народу было, много из нашей же деревни. Мы, мальчишки, шкодничали, бегали по улицам, домам, город был сильно разрушен. Помню, что в квартирах было много пластинок. Я даже чуть не утонул в реке, вытащили, спасли. Вот и все воспоминания», – рассказал Александр Николаевич.
К сентябрю они вернулись домой. Деревня на тысячу домов с водопроводом и огромной металлической башней начала оживать. О пережитом в семье молчали все, и только младшие дети иногда расспрашивали старших, которые неохотно рассказывали об оккупации и лагерях…
Мечтал Сашка связать свою жизнь с водой, чтобы плавать по рекам, морям. Но поступить в речное не удалось, мама не отпустила так далеко от дома. «Эх, жалко. И оценки были хорошие, здоровье в порядке. Я уже и документы выслал в приёмную комиссию, а она: «Куда ты поедешь, маленький такой…» Переживала как за младшего за меня», – сокрушается он. После восьмого класса вслед за старшими братьями и сестрами уехал в Минск, поступил в ремесленное училище. Практику проходил на тракторном заводе, туда же устроился формовщиком-литейщиком в сталелитейный цех, где выливали детали на трактор «Белорусс».
В армии Александр Николаевич познакомился с тремя сибиряками, которые хотели поступать в железнодорожный вуз. Этой идеей загорелся и белорус. В 1964 году солдат Ясюкевич демобилизовался и поступил в Омский железнодорожный институт.
Историю о том, как оказался в Карасуке, Александр Ясюкевич и сейчас вспоминает с улыбкой. С дипломом двадцати семилетний молодой человек пошёл за направлением на работу. Принял его старенький мужичок с палочкой: сели, долго беседовали. Новоиспечённый железнодорожник попросился в Приморский край, хотел посмотреть на красоты природы, тайгу, но туда не распределяли. Собеседник поинтересовался увлечениями, отдыхом. Ясюкевич ответил: «Рыбалка, охота, грибы да ягоды». Тот как подскочил: «В Карасук тебя». Вскоре молодой человек вышел из вагона поезда на перрон станции Карасук. Трудился в депо, водил паровоз и тепловоз «ТЭ-3», называли его нежно «Люсечка».
За его открытой улыбкой непростая судьба, но не любит говорить о трудностях и вспоминать детство Александр Николаевич, считая, что тогда он был маленьким, а вот старшим его братьям досталось, пришлось им работать на свиноферме, претерпеть больше. «Да и не нужно это уже. Всё позади. Кого винить?», – уходит он от ответа. Только в начале 90-ых в коллективе узнали о пережитом в годы войны. Именно тогда получил статус малолетнего узника. «Пару лет назад попросил сестру Светочку, предпоследнюю из нас, поделиться воспоминаниями, но она тоже мало что сказала. А из старших уже никого нет. Надо радоваться жизни сейчас. А что прошлое? У меня два сына, оба выучились на речников, как я мечтал, плавали по Лене, по Яне. Потом старший стал железнодорожником. Мне, конечно, приятно. Радуюсь за внуков, их у меня четверо, уже два правнука… С молодости время, как река, утекает быстро, а хочется всё успеть», – сказал он. Его пришлось уговорить надеть пиджак с наградами. В характере Александра Николаевича, с которым мне посчастливилось познакомиться три-четыре года назад, оптимизм, дружелюбие и природная скромность. В этом он весь. «Что тут? – проводит по медалям рукой. – Одни юбилейные. Не ради них, трудился». И умолчал о главных – знаках «Дети войны», «Ветеран труда».
Военный ЗИС-5 и русские солдаты
Иногда к ЗИС-5, советскому грузовику с деревянным каркасом кабины, периодически приходит карасучанин Пётр Крюков, переживший оккупацию, войну. В молодости принимал активное участие в подъёме страны: работал на целине и долгие годы на железной дороге.
В силу своего небольшого возраста — в июне 1941 года ему исполнилось только четыре года — Пётр Михайлович не особо помнит страдания и ужасы оккупации, но его детская память хранит несколько ярких событий.
Родился Пётр в обычной крестьянской семье в деревне Приколотное, в нескольких километрах от железнодорожной станции с таким же названием, под Харьковом. Отца забрали на фронт с первых дней войны. С мамой остались три дочери и самый младшенький сын. В большой деревне - женщины, старики и дети. Их мирная жизнь завершилась позже, когда в октябре 41-го попали под немецкую оккупацию.
«Я хорошо помню, как играли с мальчишками на улице, вдруг раздался гул, рёв. Мы спрятались в одном из ближних дворов. В село по широкой дороге въехали танки, следом мотоциклы с пулемётами, лошади тянули пушки. Даже на велосипедах ехали. Не видели мы такой техники. Испугались, но интересно было», – вспоминал Пётр Михайлович.
Фашисты в тот день обошли все хаты, местных жителей с детьми переселили в сараи, где стояли коровы, а сами заняли их дома. Но в деревне осталась только часть солдат, остальные ушли дальше, как говорили, на Москву. Жили сельчане по-новому: в конторе организовали комендатуру, командовал всеми комендант, следили за порядком полицаи с повязками.
Всё намолоченное зерно нового урожая, которое собрали женщины, старики и дети, погрузили на подводы и немцы увозили на станцию. Первый раз незваные гости долго в деревне они не задержались. Вернулись через год: вновь выселили жителей в сараи, но поздней осенью пустили в дома, женщины и дети перебрались в погреба. «Мама спросит разрешения, чтобы нам что-то приготовить, разрешат, так супец сварит, похлебаем. Сначала было тихо… Стрелять начали позже. Уже летали самолёты, даже бомбили, притесняли фашистов наши солдаты. И даже тогда нас, местных, даже деда Васю, который был без ноги, – не трогали. Хотя в соседних сёлах были партизаны, которых вылавливали и расстреливали каратели», – поделился воспоминаниями он.
К концу войны Петьке исполнилось семь. Второй приход немцев он уже хорошо помнил. Хоть они тогда не жили впроголодь, но досыта не ели. Немцы в их деревне заняли те же позиции, солдаты поселились в хатах. Их штаб был в одном из дворов. Петька с мальчишками подкрадутся в траве и наблюдают, как солдат в наушниках что-то делал, а рядом с ним стоял бочонок с салом. Другие военные подходили к нему, намазывали смалец на хлеб и ели. Один из них был добрым, как называли его мальчишки, наберёт на кусок смальца, зайдёт за угол, чтобы офицер не видел, положит на траву, недалеко от прятавшейся детворы, и уходит. Зато другого называли между собой злым, за то, что однажды он намазал кусок, помахал мальчишкам, самые смелые вышли из кустов, а тот одного пнул, другого ударил. Больше на его «угощения» не поддавались деревенские.
Из Приколотного немцы ушли тихо, когда начались бои под Харьковом, это конец 44-го. Позиции заняли советские войска. «Помню, среди всей военной техники были Катюши, стояли они на грузовиках-трёхтонниках ЗИС-5. Мальчишки без страха подходили к своим солдатам. Те, схватят малышей, подкидывают в воздух, ловят, а как поставят на землю, то потреплют по голове. А за ним уже очередь стояла из сорванцов, выросших без отцов. А ещё всем хотелось покатать в машине. «Мы набьёмся в кабину, а кто не вошёл, уже в слезах, но солдаты всех нас катали. Нам-то интересно… Вся моя война – это вот эти воспоминания», – вздохнув, сказал Пётр Михайлович.
И только после войны, в 47-м, как рассказал Пётр Крюков, прочувствовали на себе голод, рвали и варили лебеду, всех домашних животных забрали с собой оккупанты. На Приколотном маслозаводе доставали жмых: «кусочек возьмём и целый день смокчем», как вспоминал пенсионер. Чуть позже в его семье вновь появилась корова.
В это время домой живым вернулся отец, пошёл работать в колхоз, о войне практически ничего не рассказывал. Старшие сестры в семье Крюковых либо учились в училище, либо пошли работать. Один Петя сел за парту. Все школы начали работать сразу после Победы, правда, приходилось ходить до станции Проколотное. Деревня считалась немаленькой, дворов шестьдесят, соберётся детвора гурьбой и вперед – три километра через лесок и полем, а потом километр по посёлку. Первую учительницу до сих пор помнит, Зинаида Прокопьевна была строгая, бывало поругает, а то хвалит и по голове погладит. Учили на двух языках – русском и украинском. «Дэвлюсь я на небо, да думку гадаю, чё был я не сокил, чё ж я не летаю… Вот до сих пор помню», – прочитал отрывок из стихотворения Пётр Михайлович.
После шестого класса Пётр пошёл работать на местный свеклопункт. Потом друзья переманили на шахты в Донбас, только Пётр Михайлович по здоровью не подошёл. Отучился сельскохозяйственном профессионально-техническом училищев Караганде.Получил направление на работу в огромный, из шести тракторных бригад, совхоз Абай. Был трактористом, учётчиком, потом бригадиром тракторной бригады. В трудовой книжке множество поощрений: благодарности за достигнутые успехи в работе по заготовке грубых кормов, премии. Там, на целине, женился. Всё нравилось Петру Михайловичу, только супруга всё звала на свою родину, в Караганду. В 70-м он сдался, семья переехала в город. Пётр Крюков пошёл работать в депо учеником, потом стал слесарем по ремонту подвижного состава электровозов, прошёл сложный путь до высшего пятого разряда.«Тогда на Целиноград была электрифицирована линия, а на Алма-Ату тепловозы ходили. Подъёмочный ремонт электровозов делали в нашем депо. Я в этом цехе и работал. Хоть и в мазуте ходили, грязные, но на железной дороге мне понравилось. Ремонтировали тепловозы и передавали их на другие станции, а нам оттуда приходили благодарности за хорошую работу», – рассказал пенсионер-железнодорожник.
И за что бы ни брался Пётр Крюков, всё у него получалось. И даже выступал как новатор, идеи которого внедряли в производство. За двадцать восемь лет нажелезной дороги получил множество наград: «Ударник XI пятилетки», «Победитель социалистического соревнования» 1979, 1980 годов, был занесён в Книгу Почёта локомотивного депо Караганда, присвоено звание «Мастер золотые руки» за обеспечение высокого качества ремонта локомотивов, почётные грамоты и часы от министра путей сообщения.
Уже будучи пенсионером и ветераном труда жил Пётр Михайлович в Караганде. Когда умерла жена, а дети были уже взрослыми, решил связать свою жизнь с другой женщиной. В 1997 году уговорила она его переехать из Казахстана в Карасук. Сначала приехали в гости, понравилось, потом переехали. Сейчас уже считает себя карасучанином.
Есть у него традиция – несколько раз в год приезжает в музей под открытым небом Детского юношеского центра, что на территории аэродрома. Навещает грузовик с деревянным каркасом кабины, ЗИС-5, посидит, повспоминает оккупацию, войну – и живёт дальше.
Ольга Левина, фото автора
